Центр социальной экономики: планировать структуру заболеваемости в регионе

– Известно, что многие регионы России испытывают дефицит средств, в том числе на выполнение социальных обязательств, включая здравоохранение.

– По нашему наблюдению, ключевых проблем у регионов две. Первая – сбои на местах как следствие недоработок на федеральном уровне. Вторая связана с тем, что даже данные регионам полномочия и инструменты используются неполно или неэффективно.

– В чем это выражается?

– На федеральном уровне есть три блока проблем: недостаточное финансирование, некорректная работа со статистикой и несовершенство нормативно-правовой базы. Это то, что касается всех и бьет одинаково болезненно по всем. В ревматологии, например, недофинансирование в среднем по стране оценивается в 40–50%. В мире нигде эта проблема не решена. А решение состоит в оптимизации затрат.

– Что скажете о таком инструменте, как федеральные целевые программы?

– ФЦП – инструмент хороший. Но это временная, стимулирующая мера. Как только федеральная целевая программа заканчивается, в данной нозологии начинается пробел. А нужен системный подход. Сейчас, например, на всех уровнях активно обсуждается стратегия борьбы с онкологическими заболеваниями. Это большая заслуга профессионального, экспертного сообщества. Но помимо онкологии есть и другие заболевания. И они тоже требуют внимания – пациенты с сахарным диабетом не менее социально значимы, чем пациенты с онкологией.

– Выделение дополнительных средств решает проблему?

– Здесь правильнее говорить не столько об увеличении финансовых вливаний, сколько об эффективном использовании уже имеющихся средств. Тут действительно есть над чем работать. Более того, решение именно этой части проблемы находится в компетенции регионов. Есть общий бюджет – на здравоохранение, на программу госгарантий. Его объем лимитирован. И здесь возникают несколько важных моментов. Один – эффективная организация оказания медицинской помощи. Второй - рачительное использование выделенных средств. Простой пример: система госгарантий предполагает, что лечение оплачивается по тарифу законченного случая. Возьмем некое конкретное заболевание. По факту доступ к лечению у пациентов с одним и тем же заболеванием в разных регионах разный, потому что базовая ставка в регионах неодинакова, она зависит от многих факторов. Причем различаться она может в несколько раз, вплоть до трехкратного размера. Например, есть такое состояние – дисфункция нижних мочевыводящих путей. Для клинико-статистической группы (КСГ) 244 тариф урологический составляет порядка 20 тыс. рублей. Но эту цифру выдерживают только 17 регионов РФ. Во всех остальных регионах тариф 13–14 тыс. рублей. А есть регионы, где он составляет 8 тыс. рублей, причем сюда входит и зарплата врачей, и лекарства. И это проблема организации помощи в регионах.

От чего зависит базовая ставка? Например, в регионе очень активно в свое время запустили программу высокотехнологичной медицинской помощи. Но деньги-то используются одни и те же, из общего котла, значит, из этой общей суммы берется большой кусок на ВМП. И чем больше оттягивается денег на высокотехнологичную помощь, на сложные случаи, тем меньше остается на другие направления. Мы не говорим, что не надо развивать ВМП. Но организация помощи внутри региона должна быть системной и понятной. Если в регионе строится 10 перинатальных центров, нужно понимать, за счет каких денег это делается и за счет каких денег будут финансироваться остальные направления.

Инструмент, позволяющий исправить ситуацию, – планирование структуры заболеваемости в регионе. Чтобы правильно спланировать, надо четко понимать эту структуру: какая заболеваемость сейчас, какая будет в следующем году, – и правильно учитывать эти данные. Плюс корректная работа со статистикой и учетом. Статистика у нас не всегда совпадает с реальностью: скажем, официально зарегистрировано 300 тыс. пациентов с ревматоидным артритом, а эксперты дают оценку их числа от 700 тыс. до 1 млн. Это расхождение в 2-3 раза. Причина в том, что у нас нет выработанной системы федеральных регистров. Например, в московской Единой медицинской информационно-аналитической системе (ЕМИАС) учитывают только того, кто сам пришел в поликлинику. Невысока и точность диагнозов в первичном звене. По нашим данным, в 30–40% случаев диагнозы, поставленные в поликлинике, ошибочны. А эти данные идут в ту же ЕМИАС.

– И как корректировать неточности, которые имеют под собой объективные основания?

– Во-первых, уделить внимание регистрам. На федеральном уровне надо обеспечить нормативную базу для формирования регистров. Это должен быть приказ, а не рекомендации, должно быть обоснование структуры и ответственные люди, которые занимаются этим вопросом.

Второй момент – единая электронная платформа, гармонизирующая данные регистров и унифицирующая принципы работы с данными. Сейчас все регистры, которые есть в стране, – это плод творчества регионов, они сделаны на одном энтузиазме, разрозненны и плохо увязаны между собой. А их надо коннектить на федеральном уровне. В неплохом состоянии данные по онкологии и диабету, но и они неидеальны.

Надо налаживать внутрирегиональный диалог. Потому что для эффективной организации медицинской помощи и лекарственного обеспечения нужен диалог трех сторон: министерства здравоохранения, территориального фонда ОМС и профессионального сообщества в лице главных специалистов. Если такой трехсторонний диалог есть, как правило, проблема в регионе разрешается. Тарифная комиссия, тарифное соглашение – на бумаге это все существует, но на практике зачастую не работает. Нередко мы на совещаниях видим, что в отдельности с каждым участником все в порядке – но когда они собираются вместе, они не слышат друг друга, а им надо услышать, договориться между собой.

Тарифное соглашение – это очень гибкий инструмент. И региону здесь даны широкие полномочия – непосредственно на территории решить, как распределять деньги, как маршрутизировать пациента. Не все регионы этим инструментом пользуются в достаточной мере эффективно.

_{СВЕТЛАНА ПЕТРОВА}

_{Источник фото: Фармвестник.ТВ}