От киберруки до Франкенштейна

За кибергизацию!

— Инициатива делать детские протезы, насколько я знаю, принадлежит Василию Хлебникову, занимающему сейчас пост директора компании по развитию. У него были личные мотивы или он хорошо проанализировал рынок?

— На тот момент Василий занимался аддитивными технологиями и видел потенциал 3D-печати. Помимо решения задач прототипирования, изготовления штучных индивидуальных сувениров, 3D-печать могла помочь в цифровизации отрасли протезирования. Протезы в 2014 году либо делались из дерева и кожи, либо были очень дорогие, либо сделанные из дерева и кожи.

Первый функциональный протез, напечатанный при помощи 3D-принтера, был создан в Южно-Африканской Республике Ричардом Ван Асом. Видео с ним облетело мир и вдохновило многих людей, в том числе и нас.

Первоначально стояла задача сделать несколько протезов и показать, на что способны современные принтеры. Но после знакомства с врачами, поиска испытателей и первых экспериментов пришло понимание, что несколько протезов не решат проблему, а предложенная конструкция нуждается в серьезной доработке. Так мы и начали с разработки нового механизма, с общения с врачами и людьми, для которых мы решили делать протезы, с анализа существующей системы обеспечения протезами в России и мире.

— Были ли зарубежные аналоги, которые вдохновили вас сделать детский протез не просто заменителем конечности, а многофункциональным гаджетом? На что вы ориентировались, конструируя первые образцы?

— Ричард Ван Ас и его успехи в применении 3D-печати для изготовления протеза вдохновили много команд по всему миру: Robohand, e-Nable, Exiii, Open Bionics. Мы ориентировались скорее на пожелания самих людей, чем на опыт других разработчиков. Большая проблема с классическими и протезами была в том, что дети не хотели их носить, им было неудобно, неинтересно, а взрослые смущались, чувствовали себя неуверенно, надевали кофты с длинным рукавом и прятали руки. Мы стремились делать протезы, которые хотелось бы показывать. Модный аксессуар, современный гаджет. Дети приняли этот подход сразу. Становились звездами в детском саду, с удовольствием показывали, как работает их роборука, меняли насадки. Чуть позже мы решили дать возможность индивидуального выбора цвета, рисунка, это позволило сделать протез еще интереснее для пользователя.

– В прежних интервью вы говорили, что у вас нет конкурентов в России, а как обстоят дела сейчас?

– Область протезирования по-прежнему довольно консервативна. Протезные предприятия предлагают косметические протезы без функции захвата и тяговые протезы с ремнем через плечо. Биоэлектрические протезы уже не редкость, но у европейских производителей цена таких протезов — 2—5 млн рублей. Мы установили уже около 500 протезов. По всей России ежегодно устанавливается меньше.

Сейчас появились несколько молодых команд, которые тоже разрабатывают протезы в России. И мы делимся с ними своим опытом. Мы за конкурентный рынок, за разработку новых решений. Например, по-прежнему нет хороших и доступных протезов для травм выше локтя. В этом году мы планируем выложить в открытый доступ конструкции протезов с описаниями и инструкциями по сборке, ищем методиста, который поможет сформировать полноценный учебный курс с практическими заданиями. Целевая аудитория – это школьники, студенты, начинающие робототехники. Мы хотим, чтобы у нас появились сильные конкуренты, люди, заинтересованные в развитии отрасли робототехнической реабилитации или, как мы это называем, киборгизации.

Трогательные моменты

— Вам приходится постоянно работать с детьми и их родителями. Помните ли вы самые трудные задачи, с которыми справились? Самые неожиданные и удивительные реакции детей?

— Обычно первая примерка и установка протеза — самый трогательный момент. Их любят снимать журналисты, это приятно видеть всем нам. Ребенок сразу начинает что-то брать, пробует делать что-то обеими руками. Однажды мы сложили полосу препятствий, и девочка по очереди поднимала и поворачивала отвертки, плоскогубцы, продевала нитку в игольное ушко. Сейчас мы сотрудничаем с реабилитационным центром, где упражнения выполняются уже со специалистами и разрабатывается отдельная методика адаптации. Был сложный случай с маленьким ребенком (год и несколько месяцев), которому мы впервые установили протез. Он не понимал, что с ним делать, а родители ожидали, что все сразу получится. Говорили с родителями, играли с ребенком, показывали, что и как теперь можно делать, как тренироваться, как привыкать к новой руке.

Нам часто рассказывают, что педиатры советуют устанавливать протез к школе или даже после 18 лет, так как до этого ребенок не сможет им управлять. Это неверно. Международные исследования и врачи-реабилитологи, как в Европе, так и в России, говорят о том, что протез нужно устанавливать как можно раньше. Есть статистика, согласно которой дети, использующие функциональный протез в первые три года жизни, затем легко пользуются им в дальнейшем. Детское протезирование важно для будущего этих маленьких людей.

— Отказывались ли вы в каких-то случаях делать протез? А дети отказывались от вашего протеза?

— Мы не делаем протезы плеча, так как пока не разработали хороший локтевой модуль. Поэтому вынуждены в этом случае отказывать.

Для детей протез – это своего рода игрушка, гаджет. Дети обычно сами придумывают, как он будет выглядеть. У нас даже есть раскраска с контуром Киби, ребенок рисует — мы выполняем. Поэтому, когда дети видят протез вживую, он им нравится.

Лучше обычной руки

— Особенность ваших протезов в том, что они имеют насадки: для телефона, для фонарика, скакалки, палитры с красками. Девочке из Вологды вы сделали протез с креплением под смычок, поскольку она занималась в музыкальной школе по классу скрипки. Какие еще появились новые функции, фишки?

— У нас есть насадка для дополненной реальности, пульт управления с акселерометром, крепление для гоу-про и плеера. Сейчас вшиваем внутрь протеза карту оплаты, хотим попробовать встроить карту учащегося. Есть идея сделать протез со встроенным помощником наподобие Алисы или Siri. Мы за то, чтобы протез выполнял какие-то дополнительные задачи. Был лучше обычной руки.

Сейчас мы разрабатываем детский многосхватовый биоэлектрический протез. Он управляется уже по-другому, с помощью специальных датчиков, которые регистрируют электрический потенциал мышц руки. К нему нужно будет привыкать и учиться пользоваться протезом заново. Хотим добавить сюда элемент игры и соревновательности, в идеале — создать большую многопользовательскую игровую платформу, где наши «киборги» смогут общаться и учиться вместе.

— Как при полностью индивидуальном протезировании организовать серийное производство? Ведь по приводимой вами статистике в России около 50 тыс. людей с полными или частичными ампутациями рук, протезами из них пользуется около 10 тыс., еще меньше людей пытаются получить функциональные протезы, а бионические используют вообще единицы.

— Мелкосерийное производство возможно. Мы сейчас работаем над тем, чтобы вывести основные детали в пяти типоразмерах и приступить к отливке серии. Индивидуальное протезирование подразумевает два момента: первый — повторение формы и размеров руки заказчика, соответствие весу; второй — индивидуальный выбор дизайна. В серийное производство не пойдет изготовление культеприемной гильзы, которая непосредственно контактирует с рукой и отвечает за удобство крепления. Сейчас изготовление гильзы — это ремесленный труд, включающий снятие слепка, затем заливку гипсовой формы, ручную шлифовку позитива, подгонку размеров, изготовление и наложение нескольких слоев. Данная часть протеза всегда будет индивидуальной, но даже этот процесс хочется цифровизировать по аналогии с тем, как сейчас начинает происходить с протезами ног (применяется специальное устройство, проводящее анализ мягких и твердых тканей культи, замер формы и размеров без участия человека).

Что касается дизайна, самостоятельного выбора рисунков и цветов, — мы думаем, это даже пойдет на пользу нашим протезам. Дизайном будут заниматься отдельно, уже после изготовления серийного изделия. И это должна быть настоящая студия. Сейчас же получается, что наши инженеры выполняют параллельно задачи дизайнера. Так появляются не совсем гармоничные протезы, в которых учтены все пользовательские пожелания, но не продуман общий внешний вид. 

А статистику по травмам верхних конечностей и врожденным аномалиям мы нашли в исследованиях АСИ за 2014-2015 годы. Кроме того, есть срезы по отдельным регионам, и есть информация из разговоров со специалистами в протезировании.

— Сколько на данный момент стоит протез? Известно, что есть два варианта — купить его на собственные средства с последующей компенсацией или пройти вместе с производителем через конкурсные процедуры в региональном органе фонда социального страхования (ФСС). Как работает эта система, какие возникают проблемы?

— Средняя цена механического протеза Киби — 150 тысяч руб. Сейчас планируем, как вписать биоэлектрический детский протез в эту же ценовую категорию. Теоретически это возможно, если затем протезы будут снова попадать к нам и мотор-редукторы будут использоваться повторно. Это дорогие мотор-редукторы, их срок службы сильно превышает время пользования протезом.

По оплате, все верно, возможны два варианта. Менять протез до 18 лет нужно раз в год. Мы обычно меняем два раза в год, по своей инициативе и бесплатно, поскольку дети растут и важно, чтобы им было удобно в протезе. Меняем обычно какие-то отдельные детали (внутреннюю гильзу, часть ладони), иногда проще сделать новый протез.

Сейчас проблем с оплатой протезов по конкурсной процедуре или путем компенсации практически нет, поскольку мы стараемся быть максимально открытыми, участвуем в конференциях, ездим в региональные протезно-ортопедические предприятия, проводим обучение по установке протезов, общаемся с экспертами области. Мы уже заработали некую репутацию, нас знают и понимают, какие протезы мы устанавливаем, в чем их преимущества.

Неожиданностью стали сложности с компенсацией стоимости протеза в Москве. В каждом регионе устанавливается своя сумма компенсации по различным видам протезов. Наш протез предплечья попал в одну группу с классическим активным протезом с управлением через разведение плеч. Де-юре это один и тот же протез, и если в Москве другой производитель готов предложить его по более низкой цене, то размер компенсации устанавливается по этой нижней планке. Таким образом, получается, что за наш протез пользователю возвращают ту же сумму, что и за простой тяговый, а разницу он вынужден оплачивать сам. Чтобы изменить ситуацию, необходимо участвовать в новой конкурсной процедуре, мы уже начали работу, но это достаточно длительный процесс.

Бизнес или благотворительность?

— Насколько я понимаю, несмотря на интерес инвесторов, ваш проект пока что убыточный и вы не вернули вложенные в него деньги. За счет чего вы существуете?

— Мы вкладываем деньги в разработку и апробацию новых решений, готовим к выпуску биоэлектрические протезы с нативной системой управления. Расширяем рынок сбыта. Какие это деньги? Это оборотные средства по продаже протезов, выигрыш в конкурсе ВЭБ и НТВ, грант фонда Бортника. Сейчас рассматриваем вопрос привлечения внешних инвестиций под задачу масштабирования и международного охвата.

— Чтобы получить прибыль, вам нужно увеличивать объем заказов? Сколько детей получили ваши протезы в этом году? За счет чего вы собираетесь расширять клиентскую базу?

— За первую половину 2018 года мы сделали порядка 200 протезов. Планируем выходить на зарубежные рынки (в первую очередь Азии) и расширять линейку протезов: многосхватные детские и взрослые протезы предплечья и кисти, протезы плеча.

Можно сказать, нынешний год проходит под эгидой задачи продвижения на рынки Китая и Европы. В Китае нас звали в технопарк острова Хайнань. В Индию поедем в октябре, и там нас также ждут с недорогим решением по функциональному протезированию. Сейчас оцениваем риски и преимущества расширения в Азии. В Европе планируем открывать отдельное направление по телереабилитации в конце года.

— Каков технологический процесс создания протезов для детей из Москвы и регионов? Приходится ли вам самому идти к клиенту?

— Первое — снятие размеров. Затем согласование цветов и дизайна. Формируется ТЗ в конструкторский отдел, оттуда на изготовление деталей. И финал — в отделе сборки.

Само производство и сборка занимают около двух недель. Иногда приходится несколько недель ждать редкие детали, но сейчас пытаемся исключить такие накладки путем диверсификации производственных партнеров. Непосредственная установка и формирование культеприемной гильзы происходит вместе с клиентом.  Если ребенок уже пользовался нашим протезом, то проблем с привыканием нет. Он знает, как работает механизм и что можно делать с протезом.

Часто мы выезжаем к заказчикам и на базе местных протезно-ортопедических предприятий проводим протезирование и обучение, чтобы затем там могли устанавливать наши протезы самостоятельно.

Первоначально мы приглашали всех в Москву. Сейчас мы сотрудничаем со многими протезно-ортопедическими предприятиями и трудности работы с регионами, по большому счету, уже позади.

— Вы занялись производством бионических протезов, как ваш конкурент, компания Otto Bock? В чем будет отличие вашей продукции?

— Биоэлектрический протез — это протез с микромоторами, системой управления, датчиками электрического потенциала мышц. Первыми эти протезы сделали в СССР, и с 60-х годов в конструкции почти ничего не изменилось. Сейчас такие устройства выпускают Otto Bock (BeBionic, Michelangelo), Touch Bionics ( I-Limb), Vincent Systems, Taska, Keshen. Мы хотим сделать протез с нативным управлением, чтобы жесты можно было выбирать, а не переключать по очереди, как даже в самых дорогих бионических протезах руки. И второе — хотим сделать протез лучше, чем рука, добавить дополнительные функции — например, встроенный смартфон, датчики пульса, температуры.

— Ваша компания планирует участвовать в проекте «Остров киборгов» на острове Русский в ДВФУ. Чем вы там займетесь? Какие биоинженерные разработки будете продвигать?

— «Остров Русский — территория киборгов» — это наша инициатива и проект, который может закончиться созданием Франкенштейна. Инвазивные технологии сейчас на острие медицины. Для протезирования это возможность прямого управления искусственной конечностью, получение обратной связи. Если мы хотим быть в контексте мирового опыта протезирования, нам необходимы инвазивные технологии. И это может вывести вперед не только протезирование, но и работу с искусственными органами (полностью инвазивное сердце или помпа с инсулином с внутренним управлением), лечение и блокировку симптомов нейродегенеративных заболеваний, может помочь в распространении диагностики и превентивной медицины.

Самое простое и, наверное, популярное, что там можно будет сделать — это вшить под кожу чип для идентификации на внешних устройствах, «ключ от всех дверей», различные карты оплаты.

Сейчас мы прорабатываем этот вопрос на законодательном уровне. Остров должен стать отдельной зоной для проведения инвазивных экспериментов.

— По какому принципу вы набираете людей в компанию? Кроме профессионализма какими качествами они должны обладать?

— Похоже, мы ценим юношеский максимализм. Должно быть желание менять сложившуюся систему, верить в то, что ты делаешь, и не мелочиться, смотреть на проблемы и возможные решения широко. В целом для каждой работы нужен свой человек. И это могут быть совсем разные люди – интроверт-инженер или разнузданный менеджер по продажам. В первую очередь важен все-таки профессионализм. 

— Где для вас грань между бизнесом и благотворительностью?

— Когда о нас говорят, как о социальном бизнесе, мы шутим, что тайно готовим свою армию маленьких киборгов. «Превращать слабость в силу» — так сформулировали нашу миссию в прессе. Главное, что мы делаем, — технологии, которые изменят весь мир. Это то, что нас мотивирует. Работа с детьми — дополнительный стимул делать свою работу хорошо. Сейчас получается так, что дети растут вместе с нашими протезами, идут в детский сад, школу, а мы разрабатываем для них все новые решения.