Зов крови

— Мы занимаемся в основном нестандартными проблемами свертывания крови. Существует множество болезней системы гемостаза. Некоторые из них встречаются очень редко. Например, определенные виды тромбоцитопатии (когда количество тромбоцитов соответствует норме, но клетки не выполняют свою функцию. — Примеч. ред.) встречаются у одного человека из миллиона. Таким образом, в Москве может быть всего 10–12 таких больных в год. То есть столичный врач за многолетнюю карьеру может ни разу не столкнуться с подобным заболеванием. Поэтому велик шанс, что даже если он встретит такую патологию, то не узнает ее, а если и узнает, то не будет иметь соответствующего опыта лечения.

Конечно, существуют определенные стандартные схемы лечения тромбозов и кровотечений, которыми пользуются, например, кардиологи. Но человек — не машина. Иногда схема перестает работать. Это бывает нечасто, но обычно у таких случаев множество причин, которые выходят за рамки компетенций узких специалистов. Скажем, лечение антикоагулянтами (препаратами, угнетающими функцию свертывания крови и препятствующими образованию тромбов. — Примеч. ред.) не дает результата. Врач уже и схему меняет, и дозировку. Бесполезно. Мы берем такого пациента к себе и проводим анализы. Как правило, оказывается, что у него высокая резистентность к определенным антикоагулянтам. Вот для таких ситуаций и создана наша бригада.

— Наша бригада — нестандартная, четкого алгоритма работы нет. У нас может не быть вызовов несколько дней подряд, а потом будем работать двое суток без остановки. Разумеется, существуют приоритеты. Например, если два вызова случаются одновременно и один из них поступает из роддома, бригада поедет прежде всего туда, а по второму вопросу будет консультировать по телефону. За этот год мы отработали около 200 вызовов в другие клиники и провели примерно 3 тыс. консультаций. Дистанционно консультируем коллег по всей России — от Санкт-Петербурга до Владивостока.

В мире таких бригад, как наша, — всего пять: четыре из них работают в России (в Москве, Санкт-Петербурге, Саратове и Екатеринбурге), одна — в Канаде (в Монреале). Подобный опыт хотят перенять еще несколько российских центров, к примеру Новосибирск и Казань.

По составу бригада вполне стандартная: заведующий, дежурный врач, восемь врачей-специалистов и сотрудники лаборатории. Отмечу, что наши врачи — анестезиологи и трансфузиологи — прошли дополнительную подготовку и имеют опыт работы в разных областях: кардиологии, гематологии, травматологии, гепатологии. А это позволяет нам иметь комплексную экспертизу. Врачи также имеют большой опыт работы в Национальном медицинском исследовательском центре гематологии, при котором академиком Андреем Воробьевым в 1989 году и была создана наша бригада.

Мы должны принимать верные решения даже в короткие сроки. Иногда мы можем позволить себе «думать над пациентом»: тщательно разбирать каждый случай и подбирать методики лечения. Но бывают ситуации, когда нам звонят с заявлением: «Больной уже на операционном столе, у вас есть 15 минут, чтобы разобраться с проблемой». Таких случаев тоже достаточно.

— Оборудование у нас стандартное. Однако мы используем расширенные наборы реагентов, которые помогают определять состояние гемостаза. Также в нашем распоряжении есть трансфузионные среды. Например, если у человека при тяжелом кровотечении критически падает уровень тромбоцитов, то нужно их вводить искусственно, иначе кровь не остановится. А тромбоциты очень капризны в обращении. Готовить их нужно сутки, а хранить — всего пять. Но в операционной необходимость в них может возникнуть в любой момент. Казалось бы, несовместимые по времени требования. Но мы нашли выход благодаря сотрудничеству с нашим отделением переливания крови и гематологической клиникой, в которой берем необходимый материал. При экстренной ситуации, время, когда пациент получит жизненно важный компонент, ограничено только московскими пробками.

– Необязательно. Скажем, пациенту с тромбоэмболией легочной артерии (закупорка сосудов тромбом. — Примеч. ред.) кардиолог назначил стандартную терапию. Но у больного при этом возникла масса вопросов. Кардиолог не в силах подробно на них ответить, потому что время приема у него ограниченно. А мы готовы разъяснить пациенту все нюансы.

Кроме того, реакция на диагноз бывает разная. Кто-то пролечился и успокоился, а кто-то ошарашенно спрашивает у доктора, нужно ли писать завещание. Например, много страхов вызывает тромбофилия. Конечно, она накладывает ограничения, которые нужно соблюдать, но самые неудобные из них — невозможность сходить в русскую баню или слетать в январе в тропики. Все остальное делать можно. Да, диагноз «тромбофилия» звучит грозно, но при правильном подходе эта болезнь далеко не всегда опасна.

Некоторые заболевания крови проявляются довольно поздно. Например, легкая форма гемофилии может обнаружиться в 30–40 лет. Допустим, человек до этого возраста благополучно жил и ни разу не попадал на стол хирурга, а тут ему сделали операцию и кровь после нее не останавливается без видимых причин. Вот с такими случаями мы работаем.

— Если у вас случилось спонтанное кровотечение любого рода либо произошел спонтанный тромбоз — это обязательно требует врачебной консультации.