С развитием интернета каждую болячку можно искать в Яндексе или Гугле и игнорировать рекомендации врачей. Но когда дело касается жизни, и нет интернета под рукой, куда идти? Я провела целые сутки там, где врачи ждут пациентов круглые сутки – приемное отделение городской больницы №6 города Саратова. Выводы делать только вам.
Первые жаворонки
8.00. Пересменка. На пост заступает дежурная медсестра Светлана Лобзова. Пока больница готовится к началу трудового дня, а коридор приемного отделения пуст, интересуюсь, что привело Светлану Геннадьевну в профессию.
— Вообще, я собиралась в архитектуру или георазведку, — неожиданно начинает она. — Мне всегда хорошо давались математика, черчение. Но родители отговорили. Подруга мамы — врач — посоветовала идти в медколледж, я и пошла. А потом закрутилось-завертелось, и вот я уже 30 лет на посту. Была фельдшером, работала медсестрой в ЭХО (отделение экстренной хирургии), с 2002 года — в приемном. Здесь, конечно, тяжело, особенно когда много больных. Бывают дни, когда поступает больше сотни человек.
И на всех них — один врач-терапевт приемного отделения, две медсестры — постовая и процедурная, два санитара и санитарка. Плюс дежурные врачи разного профиля — врач «приемника», как его называют в народе, должен выявить специфику заболевания, с которым обратился человек, и пригласить к нему специалиста. Тот уже принимает решение о госпитализации.
— Врач приемного отделения должен знать клиническую картину всех заболеваний, — рассказывает о своей работе Евгений Чупраков. — Осмотреть пациента, выяснить, есть ли показания, хочет ли вообще больной быть госпитализирован. Оно ведь как: люди боятся больниц, не хотят ложиться. Другие, наоборот, при любой возможности стремятся, хотят внимания. Многих «скорая» берет не глядя, дескать, в больнице разберутся. Главным образом это люди асоциального образа жизни, которым сердобольные граждане вызывают медпомощь. А какая им помощь? Проспится и уйдет.
Словно в подтверждение его слов, в дверях приемного отделения появляется неопрятный и вдрызг пьяный мужчина в сопровождении сотрудников «скорой помощи». Запах от него стоит за версту. Мужчина не в состоянии говорить, и его провожают в изоляционный бокс, на жаргоне медиков — «апартаменты», или «люкс» — специальное помещение для приема такого спецконтингента. Там его осматривают.
— Зачем? — я морщу нос. — По нему же видно, что он просто пьяный, а не больной.
— А вдруг ножевое ранение? — задает встречный вопрос Евгений Чупраков. — Мы должны исключить любые травмы.
Врач также пытается выяснить у гостя его ФИО и жалобы, но бесполезно. Мужчина засыпает прямо на глазах. На часах 8.30 утра.
Обаяние Запада
Евгений Евгеньевич — идеальный врач для приемного отделения: окончил СГМУ по специальности «Терапия», потом военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге. Отдавал долг Родине в качестве начальника медсанчасти. Но вернулся на «гражданку».
— Армия уже не та, — рассуждает он. — Нет там никакой романтики. Да и в медицине ее нет. Больничный халат не розами пахнет, а потом и кровью. Но медобразование хорошее, серьезное. Мне всегда было интересно — получится или нет. Получилось. Только когда я вернулся из армии, оказался не у дел — везде стаж работы требуется не менее трех лет, а у меня его не было. Но ничего — справился.
За плечами у него многочисленные курсы и опыт работы в разных отделениях: кардиологии, паллиативной помощи, нефрологии, анестезиологии и реаниматологии. Но применение своим знаниям он нашел только тут. Хотя критиком стал жестким.
— За врачей в госбольницах обидно, — говорит. — Люди ходят в платные клиники и ведут там себя тихо и вежливо. Причем в тех же очередях сидят. А потом идут к нам — не хотят лишние деньги платить. А про нас уже говорят — какая плохая больница, там доктора не улыбаются! Они ведь клятву Гиппократа давали! Не знаю, конечно, кто и что давал, но я, прежде всего, благодарен своим учителям и принцип моей работы — не навреди. А у некоторых людей вообще никаких принципов нет. Они угрожают расправой, звонками в Минздрав и главврачу. Видимо, думают, что так врачи будут лучше работать. А простому врачу куда звонить? Правильно — некуда.
Врачи старой закалки часто сетуют, что раньше отношение к медикам было совсем другим. Были доверие и уважение. А сейчас что?
— Люди насмотрятся на всяких бабок-гадалок и экстрасенсов, занимаются самолечением и запускают болезнь, — продолжает Чупраков. — К нам приезжают в терминальной стадии, когда, по сути, уже мало что можно сделать. Приезжают и говорят: «Мы вверяем вам свою жизнь». Но так же нельзя. Не нужно перекладывать ответственность за свое здоровье на другого человека. Врач и пациент должны вести между собой конструктивный диалог, помогать друг другу.
Разговор прерывается в 10.02. Поступление: бабушка с больным коленом — вчера в погреб упала, и еще один пьяный и грязный гражданин. Гражданина — в «люкс», бабушку — на рентген.
— На Западе хорошо, — резюмирует Евгений Евгеньевич. — У меня там друзья, звонят, рассказывают: высокая оплата труда, правовая защита, соцпакет. Я подсчитал, чтобы туда уехать, мне нужно 6 000 долларов. Заработаю я их? Вряд ли. Семью кормить надо, а не мечтать.
На пороге появляется женщина, пострадавшая в ДТП. Самообращение (т.е. не по направлению «скорой»). Говорит, авария случилась еще ночью: ее Мазда столкнулась с Ладой-Калиной, но голова заболела только под утро. «Скорая» привозит бабушку с подозрением на кишечную непроходимость. Чупраков вызывает.
Свет в оконце
Иван Халеев — врач-ординатор 2-го года, молодой хирург, ассистент кафедры общей хирургии СГМУ им. Разумовского. Бабушку осматривает как родную.
— Животик покажите! Боль какая: постоянная или схватками?
— Что, милок? Глуховата я!
— Боль, говорю, какая, — улыбается врач.
Следом еще одно поступление: больной с травмой глаза. Эта «скорая помощь» тут проездом: им следует исключить ЗЧМТ (закрытая черепно-мозговая травма), чтобы доставить пострадавшего в офтальмологию. Его осматривает нейрохирург. Еще одна бригада заезжает с почечной коликой — нужна консультация хирурга перед тем, как везти больного в нефрологическое отделение другой больницы. В 6-й горбольнице 14 специализированных отделений: терапия, неврология, нейрохирургия, хирургия, гнойная хирургия, ОНМК (острые нарушения мозгового кровообращения), травматология, эндоскопия, функциональная диагностика и др.
Ежедневно больница обслуживает не только весь Ленинский район Саратова, но и районы пригорода.
Когда поток рассеивается, терапевт и медсестра начинают заполнять многочисленные журналы и «журналы учета журналов», как шутят они между собой. Я прошу рассказать интересные случаи из практики. Задумались.
— Женщина как-то упала и проткнула себе живот ножкой от табуретки, — начинает санитар Роман. — Потом одна как-то нечаянно ключ проглотила…
— Да, кстати, к нам часто из СИЗО еще привозят с такими травмами, с предметами в желудке, — подхватывает другой санитар.
— Я помню, в начале работы видела женщину, которую ударило шаровой молнией, — вспоминает Светлана Геннадьевна. Потом замечает:
— Черствеем мы что ли? Что-то ничего больше не врезается в память, хотя раньше все в диковинку было!
— Да не черствеем, — поправляет терапевт. — И не грубость это иногда, а жесткость характера. Когда делаешь то, что должен, и в душу не лезешь. Если врач начнет близко к сердцу все принимать — быстро прогорит.
«Светя другим, сгораю сам» — классика медицины.
Круг замкнулся
Санитаров приемного вызывают в операционную: оказывается, они помогают всей больнице с транспортировкой больных с лишним весом. В других отделениях санитарки — преимущественно женщины, они с тяжелыми пациентами не справляются. Процедурная медсестра Алла Смирнова отправляется делать ЭКГ больному. «Аллочка ушла, а Оленька, врач «скорой», опять нам кого-то привезла», — по-матерински ласково извещает нас Светлана Геннадьевна.
Входит женщина с сыном лет 25-ти. Причитает, что его избили после аварии Мазды с Ладой-Калиной. «Там за рулем была женщина, а потом подъехал ее муж с друзьями, сказал, что из-за сына пострадали дети в салоне и пустил в ход кулаки», — рассказывает она.
— Так это же та дама с больной головой! — осенило меня.
— Тихо! — шипит санитар Роман. — У нас тут такие баталии разворачиваются, что иногда приходится группу быстрого реагирования вызывать! Один раз встретились пострадавшие в драке с двух сторон — только они их разнять смогли! Дверь недавно, видите, как разнесли.
— А что, наши обидчики тоже у вас? — все-таки женщина услышала наш диалог. — И как они себя чувствуют?
— Мы информацию о третьих лицах не даем, — отрезала медсестра и прогнала нас обедать.
— На работу иногда как на войну идешь, — продолжает Роман за чаем. — Никогда не знаешь, как себя человек поведет. И с ножами бросались, и с кулаками, один раз дверь проломили. А медики отвечать им не имеют права.
Надежда медицины
После обеда как прорвало: «скорые» перед отделением выстраивались в очередь. Травмы, ушибы, «острые животы». Мальчик со сломанными руками — неудачно поиграл в футбол на товарищеском матче. Его привел дядя.
— Только футболисты нашей сборной руки не ломают, а настоящие пацаны бьются в кровь! — успокаивает мальчишку терапевт.
Парень держался, но когда увидел маму в коридоре — расплакался.
— Как ваша фамилия? Вы молодой, да? — она чуть ли не трясла дежурного травматолога за грудки. — Я сейчас позвоню профессору! Что делать?!
Травматолог Канат Нугманов спокойно объяснял тактику лечения. Дама нервничала. Потом подтянулись тренер с ребятами в качестве группы поддержки. Парня увели в травматологическое отделение.
К этому времени проснулись и разошлись бомжи из «люкса», видимо, сами не понимая, как оказались в больнице. На смену им привезли других.
Сюда же поступил папа одной пациентки, лежащей в отделении отоларингологии. Он перебрал со спиртным, о чем ей сообщила бабушка по телефону. Девушка вышла поддержать отца.
— Кормят-то тут как? Нормалек? — по-молодецки крепился он.
— Прекрасно! Кашку дают!
— Я кашку не буду, пусть мне капельницу поставят, и я уйду!
Когда все разошлись, я схватила за рукав одного из востребованных врачей в этот день — хирурга Халеева. Стало интересно, как он пришел в медицину.
Иван честно рассказал, что в детстве часто лежал в больницах, и врачи в белых халатах казались ему спасителями.
— Это особенные люди, которые помогают другим. И нет ничего плохого в российской медицине — сейчас ее много ругают, но я знал, куда иду. Если мало платят, всегда можно найти подработку, если не нравится место — в России много красивых городов. Главное — постоянно расти и развиваться. Лечение — это увлекательный процесс, важно вести больного с начала и до конца, подбирать самый эффективный метод. Бывают красивые объемные операции, но послеоперационный период иногда сложнее. И счастье, когда тяжелый больной расцветает на твоих глазах. В это же время освободился травматолог Нугманов. Он учился в школе с медицинским уклоном, и путь его был предопределен.
— Единственное, о чем я жалею: был момент в жизни, когда я на несколько месяцев из медицины ушел в бизнес, — рассказал он. — Я зарабатывал больше, но чувствовал себя не в своей тарелке. Теперь я снова занимаюсь тем, что люблю.
«Молодые и идейные», — подумала я. Наверное, про таких говорил премьер-министр Медведев, что есть профессии, в которых работаешь по призванию, и посоветовал для наживы искать другие места.
Все мы люди
Вечер тоже выдался трудным: «скорая» привозила разных больных в разных состояниях. Особенно запомнился дед, который в 81 год изрядно принял на грудь, упал и ударился головой. Пока его осматривали в приемном отделении, он решил, что все мужчины в белых халатах — шпионы и хотят его убить. Проводить его до отделения нейрохирургии доверил только мне. Там расплакался, увидев дежурную медсестру, — подумал, что это его первая любовь. Буянил долго, пока не заснул. А 6-я горбольница продолжала жить своей жизнью и ждать новых больных.
…Крыльцо приемного отделения освещал огромный фонарь. В его свете я увидела весь медицинский персонал, вышедший подышать свежим воздухом. Выяснилось, что санитар Илья — сын медсестры Светланы Геннадьевны, он скоро уйдет в армию. Евгений Евгеньевич опять вздохнул, что на Западе живется лучше, а хирург Иван возразил, что и здесь хорошо. Потом они перешли на медицинские и околомедицинские темы: ноосфера Вернадского, люди с мутацией гена, который дает иммунитет к ВИЧ-инфекции, вспоминали латынь. И все это было так по-доброму, по-семейному, как на даче у хороших друзей. И, казалось, что и прием всегда будет такой же. Не хотелось строить баррикады между больными и врачами. Ведь все мы люди и можем друг друга понять.
Попробуйте создать свою статью прямо сейчас!